О безрассудствах любви.

Любовной мукой я полна,
ее всем сердцем ощущаю,
но только одного не знаю,
откуда родилась она.

Теряя волю и сознанье,
стремлюсь к химере роковой,
как вдруг сменяется тоской
неукротимое желанье.

И слезы горькие я лью,
свою оплакивая участь,
безмерной нежностью измучась,
не разгадав печаль свою.

Терзаемая гнетом страсти,
я в нетерпении дрожу,
но сразу руку отвожу,
как только прикасаюсь к счастью.

Ведь если и блеснет оно
среди бесплодного томленья,
его иссушит подозренье
и страх погубит все равно.

А если радости живучей
все ж превозмочь удастся страх,
ее тотчас развеет в прах
слепой и равнодушный случай.

Блаженство болью мне грозит
в моем ревнивом спасенье,
и мне явить пренебреженье
сама любовь порой велит.

Я все перенести готова,
в страданье силу нахожу,
но в исступленье прихожу
от незначительного слова.

Неся обиды мнимой бремя,
в ничтожной просьбе отказать
могу тому, кому отдать
могла бы жизнь в любое время.

Злым раздражением киплю,
противоречьями томима,
я с ним до боли нетерпима,
и все я для него стерплю.

Живу сама с собою в споре:
я для него предать мечту
за счастье высшее почту,
а с ним и счастье хуже горя.

Тревоге горестной моей
ищу я тщетно оправданье:
рождает ложь непониманья
из капли океан страстей.

И в беспросветный миг крушенья
с печалью вижу я одно:
что было вовсе лишено
фундамента сооруженье.

Владеет скорбь моей душой,
и я себе твержу упрямо,
что в целом мире нет бальзама,
дабы унять мой гнев слепой.

Но загляни в ее глубины, -
чем так душа оскорблена?
Как малое дитя, она
всего боится без причины.

Мне зла не разорвать оков,
хотя ошибку вижу ясно,
и боль тем более ужасна,
что больно из-за пустяков.

Душа пылает жаждой мщенья, -
когда ж она отомщена,
то мстит самой себе она,
в раскаянье прося прощенья.

Стремясь гордыню утолить,
вновь заблуждаюсь я глубоко:
я думаю, что я жестока,
а нежность не умею скрыть.

Во власти тщетного упорства
насмешливо кривится рот,
но и улыбка устает
от бесполезного притворства.

Вину, приснившуюся мне,
ему вменяю в преступленье,
и нахожу я извиненье
его действительной вине.

В своем отчаянном смятенье
добра и зла душа бежит:
любовь меня не защитит,
и не убьет пренебреженье.

Хочу рассеять я туман
мной завладевшего безумья,
но вижу в горестном раздумье,
что стал мне мил самообман.

Покоя от обид не знаю
ни наяву я, ни во сне...
Ужель никто не скажет мне,
что без причины я страдаю?

Но коль я обвиню во всем
любовь - в пылу ожесточенья, -
тот, кто поддержит обвиненье,
заклятым станет мне врагом.

Едва поможет довод ловкий
мне подружиться с правотой,
как совесть тут же скажет: "Стой!" -
и заклеймит мои уловки.

Нет, мне блаженства не вкусить!
Среди душевного ненастья
готова я проклясть за счастье
и за презрение - простить.

Мой разум ослабел от горя,
на мне безумия печать,
и не велит мне продолжать
рассудок мой, с безумьем споря.

Любовь отчаяньем гублю,
сама себя не понимаю...
Лишь тот поймет, как я страдаю,
кто так любил, как я люблю.

РЕДОНДИЛЬИ,в которых говорится о том, что красота, преследуемая докучной любовью, может избавиться от нее с помощью откровенности столь учтивой, что даже выказанное пренебрежение не будет оскорбительно для влюбленного

Причуды сердца столь неясны,
что мне сомнений не избыть:
я не могу вас полюбить,
вы разлюбить меня не властны.

Каков бы ни был выбор мой,
не может быть он справедливым:
чтоб стал один из нас счастливым,
несчастным должен стать другой.

Ужель в любовном этом споре
мне к вашим снизойти мольбам?
Ведь если я вам счастье дам,
что дам себе я? Только горе.

И не грешно ли говорить,
что я должна, скрепясь душою,
для вас пожертвовать собою,
чтоб вам блаженство подарить?

Но совесть, что б я ни твердила,
была бы нечиста моя,
когда бы за любовь вам я
лишь ненавистью отплатила.

Зачем мне быть жестокой к вам?
Зачем так больно вас обижу?
Коль за любовь возненавижу,
то чем за ненависть воздам?

Я день и ночь в одной заботе:
не знаю, как мне с вами быть?
Мне хуже смерти вас любить,
а не любить вас - вы умрете.

Должна я средство отыскать,
чтоб свято соблюсти условье:
не убивать вас нелюбовью,
но и любовью не спасать.

К чему вам попусту томиться,
оплакивая жребий свой?
На середине золотой
мы с вами можем помириться.

К чему мою жестокость клясть?
Когда б надежда вам не мнилась,
вас не терзала бы немилость,
меня - непрошеная страсть.

Отрекшись от надежд на счастье,
тем отведете вы беду:
я жертвой страсти не паду
и не умрете вы от страсти.

Я о согласье вас молю,
и да послужит в утешенье
вам - то, что нет во мне презренья,
мне - то, что я вас не люблю.

Легко поладить бы могли мы,
от распри тягостной устав,
когда б, возлюбленной не став,
для вас осталась я любимой.

И тем бы от обоих нас
вы благодарность заслужили:
за то, что вы меня любили,
а я не полюбила вас.

И пусть достичь ни вы, ни я
не сможем вожделенной цели,
но оба мы играть умели,
и доказательство - ничья.

РЕДОНДИЛЬИ,в которых содержится ответ на суждение, что женщин делает прекрасными любовь

Со мною, Сильвио, напрасно
ты споришь, - уж таков закон:
о красоте тот, кто влюблен,
судить не может беспристрастно.

И хоть считают, что должна
быть красота залогом счастья, -
себялюбивое бесстрастье
в себе, увы, таит она.

Гордясь собой, как божьим даром,
она в гордыне мнит своей
себя свободной от страстей
и неподвластной низким чарам.

И все ж спастись от клеветы
или избегнуть униженья
едва ли без шипов презренья
смогла бы роза красоты.

Но если красоте доныне
любовь выносит приговор,
то из-за яблока раздор
не зря затеяли богини.

И потому ты прав вдвойне,
мне присудив дар справедливый:
ведь стала я тогда красивой,
когда любовь пришла ко мне.

Спор, для богинь неразрешимый,
мой без труда решил успех:
я для тебя красивей всех
и нет другой - такой любимой.

И коль любовь для красоты
необходимое условье,
то я в долгу перед любовью,
которую внушил мне ты.

Я стала от любви красивой,
в твою поверив правоту:
ты подарил мне красоту,
любовью наградив счастливой.

И счастлива тебе я вновь
все возвратить без промедленья:
и красоту - твое творенье,
и плату за нее - любовь.

Скорбный романс.

Плачь, плачь сильнее, скорбь моя,
слез горьких не стыдись:
где горе искренне, ему
без слез не обойтись.

Пусть криками исходит боль,
коль в сердце тесно ей, -
чем нестерпимее она,
тем скрыть ее трудней.

Кричи, коль скорби злой огонь
в груди невыносим:
поверит мало кто в пожар,
пока не виден дым.

Кричит страдалец, и грешно
рот зажимать ему:
ведь право узника - ломать
постылую тюрьму.

Лишь оскорбляем чувства мы,
заставив их молчать,
и умирает сердце там,
где на устах печать.

Но скорбь моя столь велика,
что хоть кричи, хоть плачь:
я - жертва скорби, а она -
навеки мой палач.

Элегия в которой женщина, прощаясь с возлюбленным,не в силах скрыть свою скорбь

О, если все ж, любимый мой,
я после всех страданий
в груди для жалоб сохраню
последнее дыханье,

и в еле тлеющей золе
моих надежд умерших
воскреснет, чудом уцелев,
хоть веточка надежды,

и жизни слабый ветерок
вдруг на меня повеет,
и склонишь ты ко мне свой слух
на краткое мгновенье,

и, спрятав ножницы свои,
безжалостная Парка
еще на миг мне жизнь продлит
бессмысленным подарком, -

к моей печали прикоснись, -
в моих словах ей тесно;
как лебедь, покидаю жизнь
я с лебединой песней.

Уж вечная подходит Ночь,
услышь меня ты прежде,
чем Ночь замкнет своим ключом
мне трепетные вежды;

обнимемся в последний раз:
пусть нежность нас задушит
в своей петле и, слив тела,
сольет навечно души.

Пусть отзовется голос твой,
дрожа тоской прощальной,
но пусть невысказанных слов
не оборвет рыданье.

Ты к моему лицу свое
мне приложи печатью
и холод щек моих омой
потоком слез горячих,

и, смешивая слезы, мы
ни от кого не скроем,
что в двух сердцах рождает их
одно и то же горе.

Соединенье наших рук
и сомкнутость ладоней
пусть скажут то, о чем язык,
увы, сказать не волен.

Хоть в час прощания, молю,
всецело мне доверься
и дан мне вексель губ твоих
и дарственную сердца,

чтоб, к водам Стикса подойдя,
могла твоим оболом
я заплатить за перевоз
угрюмому Харону.

Мою любовь, молю, прими:
она в тоске предсмертной
из хладной вырвется груди
с последним стуком сердца;

пусть перейдет к тебе ее
животворящий пламень,
в надежду превращая боль,
как хаос - в мирозданье.

Ты дай ей сладостный приют
в обители сердечной
и пребывай моей любви
хранителем навечно.

Прощай, любовь моя, прощай
и скорбь мою прости мне:
уходит милый от меня, -
я ухожу из жизни.

Глосса о преватностях судьбы.

Ты завтра слезы будешь лить

Ты весел, но не знаешь ты,
что станет, на твое несчастье,
конец безоблачного счастья
началом горькой маеты.
Тщеславие твоей мечты
судьба не в силах укротить...
Как ей тебя предупредить,
что миг блаженства быстротечен?
И, ныне весел и беспечен, -
ты завтра слезы будешь лить.

И все же в голосе твоем
дрожит предчувствие угрозы:
в любви всегда и смех и слезы,
сначала - смех, они - потом.
Еще ты весь горишь огнем
любви - но правды не сокрыть,
узнаешь ты, что значит жить
обманутым своим кумиром...
Владея ныне целым миром -
ты завтра слезы будешь лить.

Знай, что двуликая любовь,
избранникам даруя счастье,
всегда таит в себе несчастье.
Блаженством околдует кровь
и тотчас поспешит их вновь
с небес на землю возвратить.
И хоть любовью одарить
тебя судьбе угодно было -
о том, что ныне сердцу мило,
ты завтра слезы будешь лить.

Тобою обретенный рай,
тебе взаймы любовью данный,
рай ненадежный и обманный,
своим навеки не считай.
Гордыни полон ты, но знай:
в раю тебе недолго жить...
Сумеет ревность отравить
цветы любви змеиным ядом.
И пусть сегодня счастье рядом -
ты завтра слезы будешь лить.

ГЛОССА, остерегающая Красоту от очевидной опасности быть обманутой.

О роза, чудо красоты!
Карминно-пурпурной, атласной
ты не скрываешь наготы,
но быть прельстительной опасно:
рожденная такой прекрасной,
увы, несчастной станешь ты.

Сколь красота твоя ярка,
но тем, о девственная роза,
неотвратимее угроза,
чем ярче красота цветка.
Едва лишь дерзкая рука
твоей коснется красоты,
и ты лишишься чистоты,
даря кому-то наслажденье,
твое окончится цветенье, -
увы, несчастной станешь ты.

Вглядись: ведь фальшь всегда видна
в любезнике, что льстит упорно,
пойми - его любовь притворна,
в нем алчность говорит одна.
Страшись его любви - она
лишь порожденье суеты:
коль ты во власти слепоты
поверишь в то, что ты любима, -
оскорблена им нестерпимо,
увы, несчастной станешь ты.

Не дай же оскорбить ему
создавшую тебя природу:
ведь он сорвет тебя в угоду
тщеславию лишь своему.
Не отдавай же одному
для всех рожденной красоты,
забудь любовные мечты,
ведь коль полюбишь ты кого-то,
то, угодив в его тенета,
увы, несчастной станешь ты.

ДЕСИМЫ,в которых доказывается, что любовь по свободному выбору единственно приличествует достоинству любящих.

Заметил кто-то не вчера-
одна любовь другой не пара:
одна - подобие пожара,
другая - разуму сестра.
Одна - безудержно щедра
в ущерб именью и здоровью,
и в ней нет места хладнокровью, -
мы страстью ту любовь зовем.
А ту, что действует с умом,
зовем рассудочной любовью.

Неоднородна и она,
и в ней оттенков всяких - бездна:
любви разумной знать полезно,
к кому она обращена.
Она меняет имена,
оставив суть без измененья:
привязанность есть выраженье
любви к родным, приязнь - к друзьям,
а к тем, кто страх внушает нам,
любовь имеет вид почтенья.

Названий множество у ней;
их перечня не продолжая,
определим сперва, какая
из двух родов любви - важней.
Что до меня, то мне милей
любовь - рассудка порожденье:
ведь страсть есть только подчиненье
желанью, что пьянит нам кровь...
Нет, лишь разумная любовь
заслуживает одобренья.

Увы, как часто даже тот,
кто искренне благоговеет
пред красотой, и тот слабеет,
едва любовь к нему придет.
Тогда свою звезду клянет
он за холодное бесстрастье;
но если, на свое несчастье,
звезда покинет небосклон,
ее разлюбит тотчас он,
презреньем отплатив за счастье.

Так трудно сердцу не попасть
в силки пленительного взгляда...
Увы, рассудок - не преграда,
когда владеет сердцем страсть.
Но коль велит влюбленным власть
любви - жить у нее в неволе,
пусть им, покорным рабской доле,
придется в рабстве умереть, -
не следует нам их жалеть,
коль разлюбить у них нет воли.

Тому, кто сам менял подруг,
грех сетовать на их коварство:
пусть ищет там свое лекарство,
где отыскал он свой недуг.
Кого же от сердечных мук
страдать судьба приговорила,
кого не красота сгубила,
свое же сердце подвело, -
тот, злой судьбе своей назло,
пусть завоюет сердце милой.

В любви разумной и слепой
различны цель и повеленье:
в одной - немое преклоненье,
и дерзость пылкая - в другой.
И коль одна - каприз пустой,
другая - образец величья;
и, уяснив сие различье,
никто уж, верно, бы не стал
искать любви свой идеал
в ее лишь низменном обличье.

Лишь тот в любви своей велик,
кто, женское щадя сословье,
одерживать в борьбе с любовью
победу над собой привык.
Над ним не сможет ни на миг
безумье, прозванное страстью,
своею похвалиться властью:
он мнит, в погоне за мечтой,
что страсть его обидна той,
кто для него и жизнь и счастье.

И здесь я повторю вам вновь,
что быть должна любовь совместной
с рассудком, ибо всем известно:
цена любви всегда - любовь.
Как ни пылает чья-то кровь,
разгоряченная желаньем, -
любовь бесчестным настояньям
не может сдаться на позор,
как свои не может приговор
преступник встретить с ликованьем.

Ведь красоту нельзя, о нет,
к любви склонить по принужденью,
над ней не властно увлеченье,
коль разума на нем запрет.
Напрасно ждет над ней побед
любви пустое славословье:
ей не изменит хладнокровье, -
стрелой любви уязвлена,
ей душу не отдаст она,
коль разум не в ладу с любовью.

ДЕСИМЫ,в которых просьба возлюбленного о позволении уехать остается без ответа.

Вы позволения просить
пришли - чтоб я вас отпустила,
и вам увидеть лестно было,
что трудно мне вас отпустить...
Но все же знайте: я молить
не стану вас о промедленье,
коль в этом есть у вас сомненья,
они не украшают вас:
ведь я могла бы дать отказ,
а не даю лишь позволенья.

Но на отказ и позволенье
мне право мнимое дано:
коль вами все предрешено,
вам ни к чему мое решенье.
Лишь видимость его значенья
вы соизволили мне дать,
и вправе вас я обвинять
в простительном для вас коварстве:
вы дали власть мне в государстве
без права в нем повелевать.

В мое войдите положенье:
бывают случаи, когда
не говоришь ни "нет", ни "да",
и в этом лишь твое спасенье.
С учтивостью о позволенье
вы просите, но знаю я,
уехав в дальние края,
не возвратитесь вы обратно...
И потому должна приятна
вам быть уклончивость моя.

О мой учтивейший тиран,
вы ищете, лишая счастья
меня, во мне же соучастья,
моих не замечая ран.
Одним желаньем обуян
ваш ум: добиться позволенья.
Но, уклоняясь от решенья,
свою играть я буду роль,
и скроет искреннюю боль
притворное пренебреженье.

Решим же спор наш полюбовно:
отъезда назначайте час;
в отъезде нет вины для вас,
и я не буду в нем виновна.
Зачем вам позволенье, словно
моя судьба не решена?
Но коль уж я обречена
на ваш отъезд и на разлуку, -
заслуженную вами муку
не облегчит моя вина.

Прощайте! Блещущих слезами,
по-прежнему влюбленных глаз
моя любовь не сводит с вас,
не докучая вам словами.
Я сердцем не расстанусь с вами:
как чувство к смерти ни готовь,
все хочет жить оно, и вновь
вас призовет мое желанье,
и, словно компас, расстоянье
вам сократит моя любовь.

ДЕСИМЫ,посланные некой Особе вместе с портретом.

Портрет сей - мастера творенье,
вглядись: ведь это я сама!
Он столь искусного письма,
что я здесь - не изображенье.
Мое живое воплощенье
тебе любовный шлет привет;
да не смутит тебя портрет
тем, что на нем я неживая,
тебе ведь душу отдала я,
во мне самой ее уж нет.

Завидую сама себе:
живой - мне горше всех на свете,
а неживая, на портрете,
я радуюсь, прибыв к тебе.
И вижу, что к моей судьбе,
своим наскучив самовластьем,
созвездья отнеслись с участьем:
перед тобой мой образ, он
пусть меньшей жизнью наделен,
но большим наделен он счастьем.

Коль мне любви не оживить
в твоей душе, столь непреклонной,
хочу быть неодушевленной,
чтобы не чувствовать, не жить!
Увы, разлюбленною быть
и прозябать в пренебреженье, -
столь горько это униженье,
что скорбь познает и портрет:
ведь даже тех, в ком жизни нет,
скорбь оживляет для мученья.

Коль ты души в нем не найдешь,
суди портрет не слишком строго:
душ у тебя, я знаю, много,
одну к нему ты подберешь.
Мою же душу не тревожь;
душе я стать твоей велела
и предалась тебе всецело,
не двигаясь и не дыша:
ты тела этого душа,
и ты же этой тени - тело.

ЛИРЫ,продиктованные желанием рассеять необоснованные ревнивые подозрения

Безжалостен твой взор...
Что ж, Фабьо, я приму, не протестуя,
мой смертный приговор, -
но прежде выслушай меня, прошу я:
к чему бы грешник ни был присужден,
на исповедь имеет право он.

Поверив в оскорбленье,
что якобы тебе я нанесла,
меня в ожесточенье
ты проклял, Фабьо. Как, скажи, могла
взять верх молва, где правды нет ни грана,
над мудростью, не знающей обмана?

Как мог моей вине
поверить ты, глазам своим не веря?
Надел на шею мне
ты петлю, с милосердьем лицемеря.
Меня карая щедрою рукой,
над милостью дрожишь ты, как скупой.

Коль неверна была я,
пусть молнией сразит твой гнев меня,
коль увлекла другая
меня любовь, пусть не прожить мне дня!
Коль отдана любовь на поруганье,
о жизнь моя, дай смерть мне в наказанье!

И если я хоть раз
взглянула на кого-нибудь другого,
иль из любезных фраз
другому подарила я хоть слово,
иль слов его ждала я, не дыша, -
лиши меня души, моя душа!

Умру я, не дерзая
сражаться с незадачливой судьбой,
и лишь молю тебя я:
позволь мне выбрать смерть мою самой.
Смерть предоставь в мое распоряженье,
коль жизнь я отдала в твое владенье.

И не грехи мои
меня убьют, - я сражена любовью.
Умру я от любви
и смертью положу конец злословью.
Меня любовь казнит, но не вина, -
достойней смерть, коль от любви она.

И я прошу прощенья
за те обиды, коими, любя,
в ответ на подозренье,
быть может, оскорбила я тебя...
Но ты, кто мнит, что я любви не стою,
мирись и ты с моей неправотою.

ЛИРЫ, в которых выражены горестные чувства, вызванные долгой разлукой с любимым

Услышь, любимый мой,
измученной души моей стенанья,
их ветер за тобой
несет, превозмогая расстоянья...
Ужель, о ветер, их развеешь ты,
как ты развеял в прах мои мечты?

Но коль в безвестной дали
теперь твой слух, должны твои глаза
услышать стон печали
в строках, где спорила с пером слеза...
Пусть речь моя достичь тебя не властна,
пусть к ней ты глух, -
но ведь и я безгласна.

Пусть в мир счастливых грез
тебя уносит зелень и прохлада
и пусть при виде слез
твоя не просыпается досада:
тебе природа явит существо
и счастия и горя моего.

Когда ручей болтливый
слова любви доверчивым цветам
с улыбкой шепчет льстивой,
склоняя нежно их к своим устам, -
в потоке быстротечных обещаний
твой смех - на берегу моих рыданий.

Когда ты средь листвы
услышишь в стоне горлицы прощанье
с мечтами, что мертвы, -
ты уличишь в невольном подражанье
и зелень блеклую, и скорбный стон:
она - моя мечта, и муки - он.

Когда блуждаешь взором
ты меж цветком и гордою скалой,
они немым укором
тебе напомнят горький жребий мой:
моя любовь - как хрупкое растенье,
и как скала над ней - твое забвенье.

Когда олень пронзен
стрелой коварной, по отвесным кручам
к ручью стремится он,
томясь от боли, смертной жаждой мучим, -
в его судьбе таится мой удел:
меня терзает скорбь, как сотни стрел.

Когда бежит, спасаясь,
трусливый заяц от лихих борзых, -
едва земли касаясь,
от страха он не чует ног своих;
так и мою надежду ревность злая
преследует повсюду, как борзая.

Когда прекрасен день,
ты вспомни, что таким же было счастье...
Но вдруг находит тень,
и солнце меркнет - близится ненастье.
Вот так и жизнь моя, любимый мой,
окутана предгрозовою тьмой.

Так от самой природы
узнаешь все ты о моей судьбе,
и я свои невзгоды
не стану пересказывать тебе;
где б ни был ты - на суше иль на море,
тебя везде мое отыщет горе.

Когда же, о, когда
ты возвратишь мне глаз твоих сиянье?
Ужель пройдут года,
пока окончатся мои страданья?
Едва увижу свет любимых глаз,
в моих все слезы высохнут тотчас.

Когда ж твой голос страстью
мне слух пронзит, чтобы моя душа,
захлебываясь в счастье,
тебе навстречу ринулась, спеша,
и, торжеству желанья вторя эхом,
в моих глазах всплыла счастливым смехом?

Когда же осенит
меня, как благодать, твой облик милый,
чтоб горечь злых обид
на радости свиданья я сменила?
Ужели мук моих низка цена
и я не уплатила все сполна?

Когда ж увижу снова
я прелесть черт любимого лица?
Загадку счастья слово
бессильно объяснить нам до конца...
Увы, как может рассказать искусство
о том, чего вместить не в силах чувства?

Ты, жизнь мою губя,
надеждой не смягчаешь ожиданья...
Так долго нет тебя,
что смерть скорей назначит мне свиданье.
Обиды терн в душе моей возрос,
но я полью надежду ливнем слез.